Моя коллега Ира увидела в корпоративной сети коммент про одного из клиентов — «чурка недоволен». У Иры папа грузин, а мама — армянка; слово «чурка» она приняла на свой счет. Когда она сказала о своей обиде коллегам, не все ее поняли: «да что тут такого-то?»

Я не собираюсь проповедовать добро: ругайтесь, деритесь и злобствуйте — это нормально. Но слова, которые вы для этого выбираете, многое говорят о ваших взглядах. Чтобы не создать о себе ложное впечатление, подбирайте оскорбления осмысленно — пусть они задевают ваших обидчиков, а не случайных людей.

Пазу и Сита произнесли одно злое слово — Лапута разлетелась на куски, никто из своих не пострадал

Неуязвимые и все остальные
Есть только одна социальная группа, для которой в нашем языке нет оскорблений — это здоровый белый гетеросексуальный мужчина среднего возраста среднего класса. Его можно ругать за личные качества («обманщик», «лицемер», «вор»), но невозможно оскорбить как представителя группы. «Самец», «мужик», «альфач» — в крайнем случае иронично, но не оскорбительно.

Убедимся на примерах :

Я ― самец, меня зовут Аль-бер-то, научись выговаривать!
И вот они вместе: здоровый мужик ― президент, и рядом с ним вышагивавший маленький человечек, глядящий снизу вверх на своего «царя»

Заглянем в словарь :

Альфач — (жарг.) сексуально активный и уверенный в своей привлекательности мужчина.

Не каждому мужчине понравится называться альфачом, но в общественном сознании это комплимент. Если вы из группы белых и успешных, вас невозможно этим унизить — просто язык не позволяет. Зато для людей не той национальности, ориентации и не того пола есть десятки бранных слов: чурка, жид, пидор, тёлка.

Посмотрим на словоупотребление :

Николай Леонидович обзывал его страшными матерными словами ― хотя начинал обычно, вспоминая, что мать партнёра ― узбечка, с крика: «Чурка ты!», а уж дальше использовал словарный запас на зависть биндюжнику.
Ему достались одни косточки от неё, а молодость, свежесть слопал тот ― толстый, наглый еврей! Жид! Жидина!
Руслан подошел к одному и с размаха ударил его в ухо. ― Пидор!
Девушка ― самое приличное, что есть в женском поле, а телка ― это то, что нужно мужчине.

Для «остальных» людей придумано много грязных слов. Даже нейтральные названия в некоторых контекстах звучат оскорбительно.

Мне 5 лет, возвращаюсь от зубного. Дедушка спрашивает: «Ну что, ты молчала, как солдат, или плакала, как девчонка». Девчонка в таком контексте — это синоним слову «нытик», хотя у него и нет маркировки «бранное».

Always об этом рассказали в рекламном ролике

Если «остальные» люди получают нейтральное имя, оно со временем пачкается и превращается в ругательство. Вот как это происходит.

Как появляется ксенофобная брань
Сначала появляется нейтральное слово, которое обозначает социальную группу: хачик — распространенное армянское имя, жид — русская транскрипция слова «иудей», баба — незамужняя женщина низшего сословия, «пидор» — искаженное «любитель мальчиков». Но поскольку это группы-аутсайдеры, их представителям приписывают отрицательные качества: армяне представляются глупыми и агрессивными, евреи — жадными, женщины — глупыми, геи — слабыми.

Постепенно название социальной группы становится синонимом этих качеств:

«Что ты жидишься?» — говорят белому мужчине, когда хотят одолжить денег;
«Да ты баба что ль?» — говорят белому мужчине, когда хотят подбить на подвиги;
«Что за пидарская маечка?» — говорят белому мужчине, чтобы спровоцировать драку.

Так название социальной группы становится ругательством, которое возможно применить к любому.

Иногда социальная группа получает оскорбительное название иначе. Например, слово «телка» в значении «женщина» никогда не было нейтральным; «чурка» сначала стало означать глупого человека, а потом уж прилипло к кавказцам. Но финал у этой словообразовательной истории тот же: в языке появляется слово, которое одновременно означает дискриминируемую группу и ругательство. Одно слово — две функции.

Эти две функции связаны — если убрать одно значение, то пропадет и второе. Например, предложение «Что ты жидишься!?» потеряет смысл, если автор и слушатель перестанут считать евреев жадными. Это можно проверить простой подстановкой:

«Что ты славянишься?»
«Ты что парень что ль?»
«Что за гетеро-маечка?»

Невозможно использовать ксенофобную брань, но «ничего такого не иметь ввиду»: если нет отсылки к предрассудкам, то ругательство не сработает. Со временем оно может потерять связь с изначальным смыслом, но для этого нужны большие перемены.

Как слова избавляются от предрассудков
Ругательство может оторваться от изначального смысла и начать самостоятельную жизнь. Зацените для примера диалог нефилолога с филологом:
— В Испании самое популярное ругательство — bastard.
— А, ну это как в России «ублюдок».
— Нет, bastard означает «бастард, незаконнорожденный».
— Да, как и слово «ублюдок».

В сериале «Игра престолов» слово bastard тоже переводят как «бастард», русский аналог не используют. Слово «ублюдок» потеряло значение, когда разрушилась феодальная система наследования. Теперь оно живет в языке с новым значением — «человек с низкими, животными инстинктами». То же самое может случиться и со словом «пидор», когда не станет гомофобии: утратит значение «гомосексуал» и останется в языке со значением «недостойный человек».

Чистота крови теперь интересует только сказочных персонажей

Возможно, для вас будущее уже наступило: вы не ксенофоб, для вас слова «пидор» и «чурка» — это просто ругательства, вы не имеете ввиду ориентацию и национальность. Гуд фор ю. Но во время разговора важно не только то, что вы хотите сказать, но и то, как вас слышат. Чтобы понять, очистилось ли слово от ксенофобного подтекста в общественном сознании, достаточно ответить на два вопроса:

Исчезла ли дискриминация группы, которую слово означало?
Помнят ли носители языка, что слово означало?

Если гомофобия исчезла так давно, что носители языка успели о ней забыть, то используйте слово «пидор» спокойно. Если нет — это слово связано с социальной группой и, когда его произносите, вы задеваете ЛГБТ.

Как это работает
У вас, наверняка, есть друг-еврей, который шутит про жидов; есть подруга, которая иронично называет себя сучечкой. Может быть, вы знакомы с геем, который не принимает слово «пидор» на свой счет. Но всё это не меняет смысла ксенофобной ругани.

Если вы в рабочем чате пишете слово «чурка» или «пидор», его прочитает коллега, которого избивали, выкрикивая то же слово. Пишете «телка» — каждая вторая девушка из коллектива вспомнит, как с тем же словом ее лапали в метро. Такое вот словоупотребление. Ну и, конечно, даже неуязвимые люди теряют к вам уважение, поскольку видят в вас ксенофоба, хотя вы ничего такого не имели ввиду.

—
Метко ругаться — прекрасный навык. Давайте расширим словарный запас. Вот, например, ситуация: человек подвёл вас на работе — обещал, но не сделал; на телефон не отвечает. Как назвать подонка? Напишите свой вариант в комментарии.

Что почитать
Статья Беллы Раппопорт «Обыкновенный сексизм»
Статья Анны Брюс «Бабы, педики, жиды»
Статья «Афиши» «Правда ли, что Криштиану Роналду совершил каминг-аут?»
Статья в «Огоньке» (внезапно) «Ты страшная»
Мой пост « Сильные слова » — он не про ругательства, а про акценты в тексте

Мои коллеги обсуждают сексизм: некоторые девушки-редакторы видят дискриминацию на работе и учебе, а другие считают проблему раздутой . Я хочу поговорить о том, как отличать сексизм от не-сексизма, а для этого сначала нужно залезть в теорию.

Вчера я зашла в гости к другу детства Андрею. Он работает на заводе, а его жена Галя — в детском саду на две ставки. К чаю Галя подала домашний бисквит с маком. Я удивилась, как она успевает печь пироги после двух смен на работе. За нее ответил Андрей:
— Так в детском саду же!
— Я тоже работала в садике, меня хватило на 3 месяца. Дети орут, не слушаются, а если что-то случится — тебя посадят.
— Да ей за две смены платят меньше, чем мне за одну. Какая это работа?
Так Галя узнала, что муж считает её труд развлечением, а настоящим делом — быт. Удивительно, но такой же спор мог произойти в семье фабричных рабочих конца XIX века.

Как появился сексизм
При феодализме экономической единицей был не один человек, а семья. Ею руководил мужчина: он работал, владел всем имуществом, решал социальные и политические проблемы. Женщина занималась внутренними делами семьи: вела хозяйство, рожала наследников. Именно такой уклад обычно называют «патриархальной семьей».

С началом промышленной революции жизнь изменилась. Фабрикантам понадобились рабочие руки, труд на станках и конвейерах не требовал физической силы, поэтому на работу брали и женщин. Это было выгодно по нескольким причинам:

Из-за патриархального воспитания женщины работали без жалоб и за меньшие деньги. В то время им платили в 2 раза меньше, чем мужчинам за тот же труд.

Женщины создавали конкуренцию на рынке труда, что понижало зарплаты всех работников.

Если работал только муж, его зарплаты должно было хватать на троих: на него, жену и незамужнюю дочь. Когда женщины выходили на работу, фабрикант получал троих работников за те же деньги.

Работницы текстильной фабрики , Южная Каролина. Декабрь 1908

В XIX веке домохозяйки шли на фабрики: теперь они могли сами себя обеспечивать, профессионально реализоваться. Их жизненное пространство теперь не ограничивалось стенами дома, а круг общения — друзьями мужа и родственниками. Тогда же начала разрушаться традиционная патриархальная семья.

Но отношение к женщинам менялось медленно. Считалось, что работницы занимаются не своим делом, поэтому им платили в два раза меньше за тот же труд. Считалось, что приличные женщины ждут мужа дома, поэтому фабричных работниц обвиняли в аморальности. Считалось, что женщина должна вести быт и воспитывать детей, даже если провела 12 часов на работе. Так появилась то, что феминистки назовут «двойной занятостью»: одну смену женщины отрабатывают на фабрике, а вторую — дома. Общественная роль женщин менялась быстрее, чем отношение к ним.

Предрассудки не исчезали быстро из-за консервативной общественной морали, а еще — потому что равноправие слишком дорого обошлось бы фабрикантам. Они нанимали на работу женщин и одновременно спонсировали журналы с пропагандой патриархальных ценностей. Пока общество держится сексистских предрассудков, фабриканты могут платить женщинам меньше и не оплачивать столовые, детские комнаты и прачечные — дома женщины заменяют поваров, нянек и прачек бесплатно.

Но женщины поняли, что для неравенства больше нет объективных причин. Так начался феминизм: «марши пустых кастрюль» за равную оплату труда, выступления суфражисток за избирательные права. Потом подтянулись биологи, социологи и прочие ученые. Они доказали, что женщины не уступают мужчинам, а их подчиненное положение — результат общественного устройства, а не биологической предрасположенности.

Женские демонстрации конца XIX — начала XX века

Экономические роли
Сейчас в России работают 51% мужчин и 49% женщин — почти поровну. Женщины работают наравне с мужчинами, но феодальное представление об экономических ролях не исчезло до сих пор. Считается, что мужчина — добытчик: строит карьеру, побеждает врагов. А женщина — хранительница очага: ждет мужа дома, готовит и растит детей. Из-за этого предрассудка женщины медленно развиваются в профессии.

Среди руководителей 61% мужчин и 39% женщин. Среди работников, занятых оформлением документов и обслуживанием — 11% мужчин и 89% женщин. Зарплата женщин на треть меньше, чем у мужчин (не за тот же труд, а просто в среднем).

Поскольку общество отводит нам разные роли в экономике, то ждет разных способностей и качеств. От мужчин ждут силы и смелости, от женщины — красоты и покорности. Но об этом подробнее в следующем посте: если вас интересует тема сексизма, напишите об этом в комментариях — тогда в следующий раз расскажу о гендерных ролях.

Что почитать-посмотреть
Ф. Энгельс «Происхождение семьи, частной собственности и государства» — насколько я знаю, это первая работа, которая связывала положение женщины в обществе с ее ролью в экономике.

И. Кон «Клубничка на березке» — очерк истории русской сексуальной культуры. Кон собрал интересную фактуру.

А. Форти «Объекты желания» — книга об истории дизайна, но в ней много сведений о том, как менялось положение женщин во время промышленной революции.

«Ангелы с железными зубами» — фильм об истории движения суфражисток в США.

«Суфражистка» — фильм скоро выйдет в российском прокате.

Я учусь в Школе редакторов бюро Горбунова . Она состоит из трех ступеней: на первой только теория и тесты, на второй — практические задания, на третьей — дипломный проект. В конце студент станет полноценным редактором: научится не просто писать тексты, а отвечать за продукт в целом.

Вчера закончилась первая ступень. Через неделю станет известно, кто прошел на вторую и кому достались бесплатные места.

Каждую неделю мы смотрели видеолекции, а потом сдавали тесты. Бонус: Максим Ильяхов проводил вебинары , давал практические задания . Так он восполнял недостаток практики и обратной связи.

Я думала, что первая ступень — это просто фильтр. Препятствие, чтобы попасть на вторую ступень — и только там начнется настоящая работа. В лекциях нет ничего нового для тех, кто читает советы, ездит в Коворкафе и проходил курсы Бюро. Лекции — это и есть нарезка из курсов. Я думала, что первая ступень просто отсеивает людей, которые не освоили теоретический минимум. Но оказалось, на первой ступени тоже можно многому научиться.

Полгода назад я делала вступительное задание так: провела исследование, написала черновик в блокнотике, поредачила его в Эверноуте, потом начала верстать. Это было мучительно. Раскладываю блоки текста — выглядит, как говно. Но не понимаю почему. Чтобы сделать приличную вступительную работу, я потратила 3-4 недели. Получилось вот так:

Прошло 3,5 месяца обучения, в конце ступени я сдала курсач. Над ним я работала совсем иначе. Исследование темы, задумка, чистка текста — это осталось по-прежнему. Но текст и верстка уже не были отдельными итерациями. Я сразу придумывала продукт в целом: что написать, какие сделать фотки, как сверстать, где публиковать — одновременно. Никаких черновиков на бумажках и в эверноутах — текст писала сразу в Редимаге, в макете. На работу потратила 5 дней: один день читала статьи в интернете; один — ходила по магазинам, готовила и фотографировала; два дня на текст-верстку и еще один на перфекционизм.
Получилось вот так :

Это начало страницы, целиком смотрите на сайте

Чуда не случилось, я все еще плохо верстаю. Но теперь я сразу задумываю конечный продукт, и верстка не кажется непостижимой. Хочу на вторую ступень — чем дальше, тем интереснее.

Спасибо Максиму Ильяхову: он проводил вебинары и заставлял редакторов делать то, чего они не умеют. Спасибо Михаилу Нозику: на живых советах он объяснял все терпеливо и очень подробно. Отправляйте вопросы по верстке в его рубрику , приезжайте 23 декабря в Коворкафе — он проведет живые советы . Я приеду, чтобы спросить, как можно было сделать курсач лучше.

Результат
Я прошла на вторую ступень Школы и получила бесплатное место.
Михаил Нозик подробно разобрал ошибки в верстке моего курсача. Максим Ильяхов поставил 48 баллов из 55 и сделал такие замечания:

• Не хватило раздела с выводами. Коротко о главном. Чтобы купить нужный сорт, мне нужно взять бумажку и переписать основные мысли. Эту работу нужно было сделать за читателя.
• Есть ссылки на побочные материалы, по основному ссылок мало.
• По диагонали не поймешь, какой сорт мне выбрать на пюре. Нужные сорта не выделены.
• Мелкие ошибки в выравнивании, пережат общий интерлиньяж, ощущение тяжелого лонгрида.
• Снял 2 балла за безопасную тему.

У четверых студентов оценка за курсач выше, чем у меня. Посмотрите их работы, чтобы оценить уровень выпускников первой ступени:

• Влад Зелинский написал о микрокредитах , получил 255 баллов и поднялся на 12 место рейтинга;
• Женя Иванова — о лечении гриппа , 255 баллов и 24 место;
• Артем Гончаров — про кефир , 250 баллов и 9 место;
• Марина Иванова — про стейки , 250 баллов и 15 место.

Если человек не справляется с интерфейсом, это вина разработчика, дизайнера и копирайтера. Нельзя списывать ошибку на глупость пользователя: мы для того и нужны, чтобы ему не приходилось обдумывать каждое действие. Но многие специалисты упрощают себе работу и держатся принципа «самдурак».

«Пользователи» из «коллекции правдивых гифок»

Эту гифку опубликовали в «Цукерберг позвонит». Комментарии такие:
— Пользователи — это очень жизненно )
— Я заплакал над пользователями))
— Пожалуй «пользователи» стал моим любимым =)

На конференции ПрофсоUX Виктор Иванов показывал ролик с юзабилити-тестирования. На видео пользователи никак не могли понять, как взвесить товар. В зале почему-то смеялись.

Еще некоторые коллеги называют пользователей «упырями», «юзверями» или «зайками» (это такие безобидные, но глупенькие). Так они снимают с себя ответственность за провал и чувствуют превосходство: «Как можно было предвидеть, что найдется тысяча заек, которые затупят на этом шаге!»

Когда пользователь ошибается, они говорят «самдурак». Например, юзер платит по квитанции в банк и видит поле «ФИО плательщика». Он думает, что поле необязательное: какая разница, кто оплатил счет, если долг погашен и квиток сохранится. Юзер не хочет давать лишнюю информацию, поэтому пишет вместо ФИО какую-нибудь хрень. Система проверяет поле по одному параметру: заполнено или нет. То есть платеж пройдет, даже если вместо имени указана цифра. Но потом с этим будут проблемы: банк откажется принимать платеж, придется оформлять возврат, а потом платить по счету заново.

Коллега предлагает добавить полю плейсхолдер:
— «Введите ФИО».
— Зачем нужна подсказка, которая дублирует лейбл?
— Тогда напишем «Заполните правильно, как в паспорте».
— А зачем юзеру это делать?
— Ну мы же сказали, что так нужно.
— А юзеру лень, он напишет вместо имени цифру.
— Если он неправильно указал ФИО — это его проблема.

На самом деле все проблемы только в несовершенстве нашей системы. Мы должны сделать так, чтобы ФИО подтягивалось автоматически или не было нужно вообще. Если не справились, то перекладываем свою работу на юзера. Но тогда нужно хотя бы ее упростить: подсказать, как заполнить поле, и объяснить, зачем это нужно пользователю:

• Напишите ФИО как в паспорте
• Напишите ФИО как в паспорте, иначе банк не примет платеж

Если же юзер сделал ошибку, система должна сама ее находить и исправлять. Так работают формы, которые понимают номер телефона в любом формате: с восьмеркой, с семеркой, с дефисами и без.

Пример из блога Мосигры на Хабрахабре

Но если наша система так не умеет, попросим юзера исправить ошибку самостоятельно:

• Что-то не так, проверьте ФИО

Чем точнее будут рекомендации, тем лучше. Поэтому копирайтеру лучше договориться с разработкой. Например, что если юзер указал имя правильно, но латиницей, как в загране? Добавим на этот случай отдельную ошибку:

• Напишите ФИО кириллицей

Или он указал только инициалы:

• Укажите ФИО полностью

Пользователь ошибается не по глупости и не назло, а из-за наших недоработок. Поэтому нужно помогать ему заботливо и без снисходительности.

Еще по теме

Мастеров создают коллеги
Не кидайтесь в коллег гуглдоками
Внимание к деталям

Помню как впервые отказалась от вакансии, из-за того что проект оказался скучный. Это решение означало, что я больше не нуждаюсь в работе: не боюсь остаться без денег, вылететь со съемного жилья — и могу выбирать, где хочу работать. Чтобы получить эту возможность, сначала я много лет бралась почти за всё, что предложат.

Работать ради денег — это ок

Сначала рерайтила по 4 новости в час — можете представить, какая получалась хрень. К тому же ресурс был проправительственный и шовинистический. Потом ночами переводила чернуху с Daily Mail. Несколько месяцев работала в инфобизнесе — настоящем, с капслоком и «только сейчас». Это неэтичная работа. А еще была просто скучная, из-за которой трудно вставать по утрам.

Морализаторы говорят , что работать только ради денег — это вроде проституции. Меня такое сравнение не оскорбляет, их отповеди я считаю позерством. По крайней мере до тех пор, пока они не дают инструкций, как попасть в хороший проект без опыта работы. И как заработать на учебу: четыре дня на курсах стоят в два раза больше, чем моя первая зарплата. Да, они про мораль, а я про деньги.

Скарлетт О’Хара смотрит на морализаторов со скепсисом

Неэтичная работа — это тоже ок

Другие говорят, что нарушать принципы вредно для карьеры. Засветишься в неэтичном проекте, и на рынке все будут тебя презирать. На самом деле рынок всё понимает, даже слишком. Работодателю интересно только то, как ты справляешься с работой и выдерживаешь ли сроки. То есть принесешь ли прибыль. И коллеги не хуже тебя знают, что такое работать ради денег.

У меня получилось примерно так: устроилась на паршивую работу и старалась получить элементарные навыки — скорость печати, интернет-серфинг, дедлайны. Читала книжки, ходила на курсы и при первой возможности шла на шаг дальше. Главное, чтобы был план, как выбраться. Но любую работу, даже временную, нужно делать как можно лучше — иначе не будет профессионального роста и застрянешь надолго.

Если меня кто-то спросит, что я делала новостником на шовинистическом сайте, я отвечу: «Делала настолько хорошие новости, насколько это возможно за 15 минут; училась быстро искать информацию и делать из нее тексты; зарабатывала на жизнь». Мне не стыдно.

Признай, что делаешь паршивое дело

Иные морализаторы считают, что достаточно «верить в продукт», о котором пишешь. Тогда тебе не будет стыдно за себя, даже если продвигаешь МММ. Но дело-то не в твоей совести, а в объективном результате работы: в том, что хорошего ты делаешь для людей. Если ты вредишь, но сам этого не понимаешь — тем хуже. Значит, ты никогда не остановишься.

Если устроился на паршивую работу ради опыта и денег, не ищи оправданий. Все равно ты — может и косвенно — помогаешь обманывать людей, распространять злые идеи, продвигать плохой сервис. Думай об этом честно, чтобы хотелось как можно быстрее уйти.

P.S. Привет Мише из Lifenews. Всё правильно делаешь, бро: накопишь на Британку и свалишь.

Если вы пишите тексты, то работаете в соавторстве, даже если совсем этого не хотите. Например, поэтесса Эмили Дикинсон работала в одиночестве, рукописи прятала и публиковаться не планировала. Но после ее смерти стихи нашли и отдали на переработку редакторам и дизайнерам. Они причесали тексты и в 1890 году выпустили сборник стихов Эмили Дикенсон — в котором невозможно узнать саму Эмили Дикенсон. Только спустя 60 лет нашелся редактор, который опубликовал ее поэзию почти без правок. Мораль такая: если вы хотите, чтобы ваша идея увидела свет, лучше сразу найти общий язык со всеми, кто работает вместе с вами.

picture_1.jpg

Копирайтер  — не писатель, он не может работать один. Сами по себе его тексты не имеют смысла, они только дополняют работу дизайнера, верстальщика, разработчика и программиста. Не важно, насколько хороши формулировки, если проект в целом не понравится пользователям. Поэтому копирайтер отвечает не за тексты, а за продукт.

Копирайтер мыслит не серыми блоками  — он видит, как текст будет работать в продукте. Он учится показывать это коллегам, чтобы они его понимали. Для этого он расспрашивает, как коллеги работают. Например, верстальщику проще, если новый текст выложен рядом со старым, а правки выделены цветом. Дизайнеру удобно, когда элементы интерфеса отбиты тегами, а текст лежит в таблице. Если коллегам так понятнее, копирайтер отформатирует текст, объяснит на словах и нарисует картинку. Иначе получится, как у «Промсвязьбанка».

Копирайтер и дизайнер «Промсвязьбанка» друг друга не поняли

Идеальное сотрудничество  —  когда копирайтер сидит за одним монитором с дизайнером и они вместе правят макеты. Это значит, что команда заработала, и коллеги друг другу доверяют.

Я училась на копирайтера экстерном: за несколько месяцев побывала на четырех курсах и прочитала с десяток учебников. Один из лекторов, узнав об этом, обиженно пошутил: «Ты нас коллекционируешь?» Так и было  —  хотела оценить разные подходы и выбрать.

Этот лектор рассказал о теории стилей. Чтобы написать маркетинговый текст, нужно выбрать верную интонацию: точку на шкале, где по одну сторону «личный стиль», а по другую — «формальный». И множество оттенков посередине.

Для тренировки лектор дал ученикам задание: выберете, какой из трех текстов вам нравится больше всего. В этих письмах руководитель реабилитационного центра просит у бизнесмена денег.

Уважаемый Павел Иванович!
Учитывая ведущее положение Вашего предприятие в экономике края, Православный социальный реабилитационный центр при Красноярской Епархии обращается к Вам с предложением об участии в деятельности по оказанию помощи молодежи, оказавшейся в трудных жизненных обстоятельствах...

Уважаемый Павел Иванович!
Ваша компания — одна из крупнейших в Красноярском крае, и Вы, как ее руководитель, входите в деловую элиту нашего города. Во все времена деловые, предприимчивые люди стремились не только добиться материального успеха, но и оставить свой след в истории города, края, страны, запомниться добрыми делами. А сегодня, когда наша страна делает ставку на молодежь, трудно найти более нужное дело, чем помощь юношам и девушкам, попавшим в тяжелую зависимость от наркотиков и алкоголя...

Здравствуйте, Павел Иванович!
Мы обращаемся к вам как к чуткому, неравнодушному человеку — тому, кто не привык проходить мимо страданий. Тысячи молодых ребят каждый год попадают в нашей стране в беду — пробуют алкоголь или наркотики, и уже не могут отказаться от них. Тысячи жизни оказываются сломаны, выброшены на обочину, словно ненужный хлам — а ведь это жизни чьих-то детей, братьев, сестер!..

Лектор ждал такого ответа: первый текст создает имидж серьезной компании, третий подходит для молодой креативной фирмы, а второй  —  что-то среднее. Хороший копирайтер должен уловить разницу в звучании.

На самом деле текст в «формальном стиле»  —  это вода и канцеляризмы; в «личном»  —  это вода и штампы. Он хуже всего, потому что бессовестно манипулирует. Остальные два тоже хуже всего.

Чтобы исправить эти тексты, недостаточно отжать воду и выкинуть канцеляризмы. Придется начать сначала: выделить аудиторию, поставить цель. Сделаю это в следующем посте , а пока  —  мораль.

Коллеги из HR-отдела рассказывают: из 150 претендентов на вакансию копирайтера подходит только один. При этом 60% соискателей уверены, что для работы достаточно знаний по школьной программе. Остальные 40% уже работают с текстами  —  это профессиональные копирайтеры. Но они учились по переводным американским учебникам прошлого века. А переучиваться сложно.

Наверно, 150-му ужасно обидно, ведь его выбрали, потому что другие  —  совсем никуда. Раз так, нужно помочь остальным учиться: советовать курсы и книги, вести блоги. Создавать профессию.

Редактор Максим Ильяхов рассказал о пути профессионала: корпорации заманивают его печеньками, коллеги тащат в бары и Таиланды, но он, одинокий, ползет в гору. Потому что его успехи нужны только ему самому. На самом деле карабкаемся мы в одной связке  — если один зазнается или поленится, коллеги быстро приведут его в чувство.

Принимают

Весной я сбежала из журналистики в контент-маркетинг. Как учиться, где искать работу  —  плана не было, только любопытство. Поэтому я спросила совета у коллег. Максим Ильяхов и Сергей Король ответили на письма сразу  —  накидали ссылок, навели на вакансии. Люда Сарычева помогла составить сопроводительное письмо. А сотрудник РАН Владимир Пыхов отправил список книг по языкознанию. К кому бы я ни обращалась, мне помогали безо всякой снисходительности.

Дизайнер Майкл Монтейро учит держаться профессионального сообщества: «Сегодня утром я ехал на работу на автобусе. Был час пик, и я оказался плотно зажат между пассажирами на передней площадке рядом с водителем. Другой автобус приближался к нам по встречной полосе. Водители встретились глазами. Каждый из них поднял в приветствии руку, как бы говоря: „Привет, я веду автобус, как и ты“. Автобус проехал вперед. Через десять минут каждый из них встретится с другим автобусом и сцена повторится.
(…)
Пока дизайнеры не перестанут относиться друг к другу как злобные соперники в духе реалити-шоу, не сделают взаимную поддержку нормой жизни, нельзя ждать от других, чтобы вас принимали всерьез. Пока вы не прекратите ставить друг другу подножки, вас точно никто не примет за водителя автобуса».

Советуют

Если Максим Ильяхов редактирует чужой текст, он не дает готовые решения, а направляет работу автора. Вот его комментарии к сырой статье:

— Кайфово.

— Правильное направление, но давай ещё подробнее. Пусть читатель прочувствует боль и убожество.

— К этому разделу не хватает вывода. Как-то резко всё оборвалось.

— Я тебе об этом уже говорил: мы должны объяснить эту историю человеку совершенно несведущему. Важно, чтобы все было подробно и разжевано. В этом суть работы.

— Концовка клевая.

Редактор может сам исправить ошибки  —  тогда не придется учить автора, и текст будет готов тем же вечером. Но Максим не вписывает ни строчки от себя, только терпеливо советует. Так он создает новых профессионалов.

Моя коллега Наташа Грем запланировала долгое путешествие и решила уволиться с работы. За две недели до ухода она не пакует чемоданы, а составляет гайды для интерфейсных текстов. Потому что заботится о своей работе и о коллегах, которые ее продолжат.

В 1949 году каллиграф Герман Цапф написал в Нью-Йорк коллеге Полу Стэндарду. Тот ответил теплым приветствием и выслал свою книгу «Рассвет, упадок и возрождение каллиграфии» —  это стало началом многолетней дружбы. Потом Цапф писал о братстве каллиграфов: «их взаимное уважение не признает государственных границ. Они не соперники, они  —  друзья».

Критикуют

Впервые в творческой дискуссии я поучаствовала еще школьницей, когда жила в подмосковном Протвино. За гаражами поспорили актеры конкурирующих театральных студий —  «Факел» и «Алькор». В Калифорнии так решают споры о квантовой физике , в Ростове-на-Дону — о Канте .

Мне не нравится идея соблюдать дистанцию: каждый в своем углу занят делом и не лезет критиковать коллег. Это ложная этика. Споры о подходах держат в тонусе, проверяют наши аргументы на прочность. Вот пример: Надя Поминова объясняет , почему контент студии Горбунова вообще ни разу не маркетинг. Побольше бы таких вбросов.

Сейчас по работе советуюсь с Рустамом Давлетьяровым. Если я не соглашаюсь с какими-то его правками, он спорит, пока не переубедится сам или не переубедит меня. В таких спорах растут оба.

В 1914 году в «Веркбунде» идеи функционализма столкнулись с идеями о созидательной роли художника. Что важнее: целесообразность вещи и промышленная стандартизация или свобода творчества. В таких дискуссиях родился Баухауз.

В споре за гаражами я за факельцев, в распрях «Веркбунда»  —  за функционалистов.

Требуют качества

Коллеги не любят, когда кто-то занижает планку в профессии. Поэтому они подталкивают вас расти и требуют качества.

В сервисе для переводчиков повесили вакансию  —  перевести текст договора купли-продажи с русского на испанский за 5 часов. Переводчики обсудили это в 15 комментариях и решили: от работы отказаться, заказчику посоветовать гугл-транслейтер. Потому что за такой срок невозможно сделать работу качественно, а значит не стоит и браться. Если кто-то занижает планку, коллеги записывают его в халтурщики и больше не рекомендуют заказчикам, не помогают развиваться.

Майк Монтенейро шел этим путем: «Если клиенты обратились к вам не за стратегией и решением проблемы, значит им нужен не дизайн, а производство. И если вы беретесь за производство, то не называйте себя дизайнером (да, у нас есть профсоюз, и мы злые)».

Коллеги поддерживают, критикуют и спорят  —  без этого невозможно расти. А если вы остановитесь, схалтурите, они первыми на вас набросятся. И в этом весь кайф профессионального сообщества.

Еще по теме

Не кидайтесь в коллег гугл-доками
Работа в большой компании